Гаор не хотел, старался не понимать, но он узнавал деревья, повороты и крыши. Он видел всё это, проезжал здесь, не раз, не два. «Нет, не хочу, нет, не надо, Огонь Великий, забери меня, здесь, сейчас, не дай доехать, нет, мне прикажут и… я же не человек теперь, я танк без тормозов, я не могу остановиться, кто-нибудь, остановите меня!» Он беззвучно кричал, молился, звал на помощь, понимая, что звать некого, что ничего изменить нельзя.

— Стоп, — вдруг приказал Фрегор.

Гаор послушно вдавил педаль, и машина замерла у парадного подъезда заснеженного дома капитана в отставке Ридурга Корранта.

— Так, — Фрегор облизал вспухшие, налившиеся кровью губы, и Гаор понял, что пощады не будет.

— Так, Рыжий, иди к себе, разденься догола, понял, и жди у задней двери. Ляг на пол, чтоб даже случайно тебя раньше времени не увидели. Выйдешь только по моему приказу, не вздумай, как с той девкой, вылезти, это уже не игрушки, понял? Всё, ступай.

Гаор обречённо выдохнул положенную формулу повиновения и поплёлся в свой закуток. А Фрегор вышел из машины и побежал к двери, звонко отщёлкав каблуками по промёрзшим деревянным ступенькам.

Усадьба капитана Корранта

Хуже нет, чем ждать и догонять. Но когда ждёшь неприятностей, то догоняешь их не ты, а они тебя, и к тому же не знаешь, какие именно… Ридург Коррант сидел в своём кабинете и перечитывал Большую Военную Энциклопедию, том четырнадцатый, не понимая и не запоминая прочитанного. Да, такого Нового года у него ещё не было. И будем надеяться, больше не будет. Да ещё старайся, чтобы ни дети, ни жена, ни рабы, да никто ни о чём не догадался. Хотя о чём им догадываться, когда он сам ни хрена в этой истории не понимает?! Как там было в той аггеловой открытке? «В начале года Вам предложат сделку, которую не советуем отвергать!». Ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. «Только после вас», — вежливо сказал палач, пропуская приговорённого к плахе. А пояснее… а какая к хрену ясность, когда имеешь дело с Домом-на-Холме? Цеплял ты их, не цеплял, самому бы отцепиться. Всё отдашь, не то что последнюю рубашку, кожу снимешь, лишь бы уйти.

Мысли в который раз пошли по многократно пройденному кругу, и Коррант длинно с обилием загибов выругался. Из-за этой хренотени он в первый день нового года сам никуда не поехал и семью не пустил. И пришлось выкручиваться, что у рабов выходной и пусть девочки покажут, за что им по домоводству десятки ставят. Рабов на их ежегодное гулянье пришлось отпустить: весь Дамхар знает, что в этот день рабы гуляют по-своему, и умные хозяева никогда в это не вмешивались и не вмешиваются. Нянька, конечно, почувствовала неладное, пришлось цыкнуть. Джадду приказано сидеть в сарайчике или повалуше и не показываться. На всякий случай. И Орешек чтоб тоже не болтался. И тоже на всякий случай. Конечно, Джадда он тогда оформил по всем правилам, но Дом-на-Холме сам правила устанавливает, и ты обычно о них узнаёшь одновременно с известием о проигрыше. А… а вот и они!

Коррант увидел в окно въезжавшую во двор большую чёрную машину, отдалённо напоминавшую и фургончик Рабского Ведомства, и армейский кунг, и облегчённо перевёл дыхание. Вот и всё. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

— Хозяин, — в кабинет заглянула Милуша, неуверенно, даже испуганно улыбаясь, — тут господин…

Но договорить ей не дал молодой, по-столичному лощёный мужчина в отлично пошитом неприметно-сером костюме. Одним ловким движением отодвигая Милушу, входя в кабинет и закрывая за собой дверь, он приветливо, даже дружески улыбнулся, оглядывая кабинет и Корранта настороженно-злыми глазами.

— Добрый день, рад познакомиться, Фрегор Ардин.

— Очень приятно, — встал ему навстречу Коррант, твёрдо ответил на рукопожатие. — Ридург Коррант. Чем обязан?

— Вы правы, — согласился гость. — Давайте без чинов и званий. Я хочу предложить вам сделку.

Как и было приказано, Гаор разделся, с бездумной аккуратностью складывая и развешивая одежду, затем прошёл через салон к задней двери и лёг ничком на пол. Холода он не ощущал. Ничего не ощущал. И если и были у него желания, то одно. Умереть. По-другому ему не уйти. Уйти, умереть. Он лежал и слышал тиканье часов на хозяйском столе. Время шло, неумолимо приближая мгновение его работы. Прессовика, убийцы и насильника, палача и хозяйской подстилки.

Сделка была неожиданной и в то же время понятной. Из него снова вынимали гемы. Но уже не долгом, а платой. Купить раба за тридцать две тысячи. Ровно столько у него осталось наличных по итогам года. Тридцать одна тысяча в сейфе, семьсот сорок в бумажнике, двести пятьдесят в шкатулке на текущие расходы по дому и десятка мелочью в кармане брюк. Как же точны, сволочи, сотки медной не упустят. И документы оформлены: купчая, учётная карта раба, квитанция об уплате налога. Все записи, подписи и печати на месте и только ему самому в двух местах подписаться и передать из рук в руки купюры и монеты. Вот сволочи, это чтоб его с пустым сейфом оставить, такой спектакль устраивают.

Разумеется, ни спорить, ни отказываться, ни даже торговаться Коррант не стал. Подписал, достал из сейфа, бумажника и шкатулки купюры, выгреб из кармана мелочь, сложил кучей перед гостем и спокойно смотрел, как тот убирает в недра своего костюма оставшуюся неперекрытой крышу коровника, запасные шины для фургончика, новую мебель в гостиную, комплекты нарядного постельного белья для приданого девочек, новую готовальню Гарда, костюмы Гирра и Гриданга, новомодную сковородку с антипригарным покрытием и овчины на новые полушубки Лузге и Чубарю.

Убрав наличные и свою копию купчей, гость выразил желание обмыть такую удачную сделку. Коррант позвал Милушу, и та внесла поднос с крохотными пирожными — Малуша постаралась! — бутылкой местного хорошего вина и рюмками, быстро накрыла на столик у дивана и исчезла.

Гость похвалил вино и пирожные. Затем обсудили погоду, что давно таких морозов не было, но в целом климат в Дамхаре здоровый. Столичных новостей и сплетен гость не рассказывал, а местные ему были явно неинтересны, и разговор повис в пустоте. Коррант вдруг обозлился, вернее, дал злобе завладеть собой — какого аггела, плату — интересно, конечно, за что именно, но это потом — он отдал, где надо подписался, отвали, гнида, дай напиться с горя, что такой удачный год так хреново завершился, и разговору не помогал. Пауза неприлично затягивалась, гость вдруг стал оглядываться с тоскливым недоумением и, казалось, вот-вот